Насу, в случае Фейт - пишет о том, какие действия совершают персонажи. Как меняется мир. В реальном времени.То есть, объективное - объекты и их действия (в реальном времени), субъективное - передача свершившихся фактов.

Когда мы готовили уроки, к нам вошел директор, ведя за собой одетогопо-домашнему "новичка" и служителя, тащившего огромную парту. Некоторые из
нас дремали, но тут все мы очнулись и вскочили с таким видом, точно нас
неожиданно оторвали от занятий.

Директор сделал нам знак сесть по местам, а затем, обратившись кклассному наставнику, сказал вполголоса:

- Господин Роже! Рекомендую вам нового ученика - он поступает в пятыйкласс. Если же он будет хорошо учиться и хорошо себя вести, то мы
переведем его к "старшим" - там ему надлежит быть по возрасту.

Новичок все еще стоял в углу, за дверью, так что мы с трудом моглиразглядеть этого деревенского мальчика лет пятнадцати, ростом выше нас
всех. Волосы у него были подстрижены в кружок, как у сельского псаломщика,
держался он чинно, несмотря на крайнее смущение. Особой крепостью сложения
он не отличался, а все же его зеленая суконная курточка с черными
пуговицами, видимо, жала ему в проймах, из обшлагов высовывались красные
руки, не привыкшие к перчаткам. Он чересчур высоко подтянул помочи, и
из-под его светло-коричневых брючек выглядывали синие чулки. Башмаки у
него были грубые, плохо вычищенные, подбитые гвоздями.

Начали спрашивать уроки. Новичок слушал затаив дыхание, как слушаютпроповедь в церкви, боялся заложить нога на ногу, боялся облокотиться, а в
два часа, когда прозвонил звонок, наставнику пришлось окликнуть его, иначе
он так и не стал бы в пару.

При входе в класс нам всегда хотелось поскорее освободить руки, и мыобыкновенно бросали фуражки на пол; швырять их полагалось прямо с порога
под лавку, но так, чтобы они, ударившись о стену, подняли как можно больше
пыли: в этом заключался особый шик.

Быть может, новичок не обратил внимания на нашу проделку, быть может,он не решился принять в ней участие, но только молитва кончилась, а он все
еще держал фуражку на коленях. Она представляла собою сложный головной
убор, помесь медвежьей шапки, котелка, фуражки на выдровом меху и пуховой
шапочки, - словом, это была одна из тех дрянных вещей, немое уродство
которых не менее выразительно, чем лицо дурачка. Яйцевидная, распяленная
на китовом усе, она начиналась тремя круговыми валиками; далее, отделенные
от валиков красным околышем, шли вперемежку ромбики бархата и кроличьего
меха; над ними высилось нечто вроде мешка, который увенчивался картонным
многоугольником с затейливой вышивкой из тесьмы, а с этого многоугольника
свешивалась на длинном тоненьком шнурочке кисточка из золотой канители.
Фуражка была новенькая, ее козырек блестел.

- Встаньте, - сказал учитель.

Он встал; фуражка упала. Весь класс захохотал.

Он нагнулся и поднял фуражку. Сосед сбросил ее локтем - ему опятьпришлось за ней нагибаться.

- Да избавьтесь вы от своего фургона! - сказал учитель, не лишенныйостроумия.

Дружный смех школьников привел бедного мальчика в замешательство - онне знал, держать ли ему фуражку в руках, бросить ли на пол или надеть на
голову. Он сел и положил ее на колени.

- Встаньте, - снова обратился к нему учитель, - и скажите, как вашафамилия.

Новичок пробормотал нечто нечленораздельное.

Что ж, противопоставление событий в реальном времени (динамика) и тех, которые свершились в прошлом (статика), я уловил. Тогда предложу другой пример. Вот как начинается роман Флобера "Госпожа Бовари" (по-моему, это довольно похоже на типичную завязку визуальной новеллы).

А тут подходит Ирена. Встала неподалеку и смотрит. И я на нее искоса поглядываю, потому что не знаю, чего она хочет. А она стоит и ничего не говорит. Потом сделала шаг ко мне и опять ничего — не говорит, только стоит. Я жду, а она что-то из руки в руку перекладывает. Я знаю, что сейчас будет что-то хорошее. Внутри меня стало тихо-тихо. И вот Иренка подает мне это. Хочет подарить мне граненое стеклышко, такое, что, когда в него смотришь, все становится разноцветным. Я вчера просил, так даже поглядеть не дала, а сейчас говорит:
 — На. Насовсем

Фуражка была новенькая, ее козырек блестел.
- Встаньте, - сказал учитель.
Он встал; фуражка упала. Весь класс захохотал.
Он нагнулся и поднял фуражку. Сосед сбросил ее локтем - ему опять пришлось за ней нагибаться.
- Да избавьтесь вы от своего фургона! - сказал учитель, не лишенный остроумия.
Дружный смех школьников привел бедного мальчика в замешательство - он не знал, держать ли ему фуражку в руках, бросить ли на пол или надеть наголову. Он сел и положил ее на колени.
- Встаньте, - снова обратился к нему учитель, - и скажите, как ваша фамилия.Новичок пробормотал нечто нечленораздельное.

Но чем это хуже хентайных подробностей о том, что и как готовили, а потом ели на ужин персонажи Фейта? Мне их тоже было скучно читать, честно говоря.

Наверное, читатель будет впечатлен гораздо сильнее, чем просто от слов "говорила всем правду в глаза". Но нужно ли это? Ведь Марфа, да и сама Марья, - второстепенные персонажи, на них не надо тратить много слов. И Тургенев искал золотую середину - как написать о них коротко, но все же дать определенное понимание, чего от них можно ждать. Может быть, в таких случаях собирательно-обобщающие или статичные описания все же уместны? Или для вас отсутствие деталей всегда плохо?

Это как описывать свитер Рин. Это интересно, но... Вы встречаете в сюжете девушку. И вам начинают описывать свитер.То есть я хочу сказать, что описание должно быть важно для создания
образа, все ненужные детали следует убрать. Иначе, видеокарта будет
перегружена.

Ну, например, важно, что Рин носит красный свитер. И хвосты.

На самом деле я из-за- этого Цикад недолюбливаю больше. И бросил читать. Или, например, игра в карты. Однако, возможно, дальше там будет большей действий и это моё заблуждение.

Ну и жанр визуальной новеллы, конечно, позволяет не тратить слова на то, что можно передать картинкой.

А тут уж кому что. У персонажа есть набор внешних признаков, которые так или иначе запоминаются и ассоциируются с этим образом. Но кто-то назовет всего два таких признака, а кто-то с десяток. Кто-то, может быть скажет, что Рин не в свитере, а в пальто

Дядя впился в бутер, откусил сразу половину.
 — Я в двенадцать лет с моста свалился, ногу сломал в двух местах, — через бутерброд сказал он. 
— А мать меня к бабке поволокла, думали ушиб просто. Бабка меня гладит по ноге, а я ору, гладит, а я ору…

Не знаю, пусть она "". Вот он "словесный спрайт".

К сожалению, ВН это эрзац литературы. Это что-то сотен абсолютно неотличимых друг от друга по стилю "Сталкеров" или "Метро" и еще тонны фсяких фэнтези.

Причина очень проста. Любая настоящая литература отражает личность автора, она его любовь. При прочтении ВН чаще всего создается впечатление, что их сочинил один и тот же человек.

А эрзац литературы не любовь, а проституция буквами. Автор обслуживает клиента в меру своих умений, как сами знаете кто.

Традиционная литература сейчас вообще никуда не годится

Я долго стою перед движущимися ступеньками. Людей мало, меня толкают всего раза два, а один раз мимо проходящий дяденька просто берет меня за плечи и аккуратно отодвигает в сторону.
 Я стою и смотрю на лестницу потому, что мне страшно: я никак не могу решиться шагнуть на движущуюся ступеньку. Мне кажется, что я покачнусь, упаду, стукнусь коленкой о ее острый край.

Девчонка смотрела на него сквозь растопыренные пальцы. Он не мог однозначно истолковать выражение ее глаз, но точно понимал одно: это не страх. Она его не боится. Она не ставит его ни во грош. Считает болтуном… трусом… как она тогда сказала – «трус и предатель»?!
 Он взял ее за воротник. Подтянул к себе:
 – Ты не из Первомайска. Ну, говори!
 – Отпусти меня.
 Он тряхнул ее так, что куртка затрещала.

Шорох каблуков
Каре и юбка-мини
Ты запутался во мне
Как муха в паутинеНа часах уже домой
Ключи звенят в кармане
Ты во мне, а я в тебе
Как опий в наркомане