Предыдущая часть
После окончания церемонии открытия, Далмакис пригласил Констанцию и других женщин на устроенный банкет. Среди изысканных блюд и вина там были и любимые господином Юлинасом вишни. Это напомнило Констанции об их первой встрече, когда она нарочно выронила вишенку в ложбинку грудей. Когда господин Юлинас в тот момент впервые прикоснулся к её груди, она почувствовала как бьётся её сердце, и поняла что влюбилась. Однако господина Юлинаса больше не было здесь. Он был в далёкой преисподней, куда они не могли последовать. Дестра поинтересовалась, должна ли теперь Пайя всё время находиться в храме? Зоэ пояснила что нет прямого запрета покидать храм, но как жрица она более не имеет права находиться в отношениях с мужчиной. Услышав это, Дестра улыбнулась, отметив, что ещё ни разу не замечала за Пайей ни одного ухажёра, да и сама она уже не чувствует заинтересованности в человеческих мужчинах. Услышав это, Эскельда сказала что испытывает такие же чувства. Зоэ и Констанция промолчали, но было видно, что они придерживаются такой же позиции. На следующее утро четыре женщины покинули особняк и попрощались друг с другом. Дестра с Эскельдой напутствовали Зоэ и Констанцию снова обратиться к ним, когда они явятся в Дрониум. Пообещав так и сделать, подруги расстались, и отправились своей дорогой. В это время Пайя в одиночество молилась в храме Юлинаса. Наконец она стала жрицей, в храме посвящённом её любимому господину Юлинасу. Будучи изначально рабыней из молочного племени, её удалось стать жрицей римского храма. Она подумала что это и есть счастье, но будучи одной в храме, она почувствовала тоску. Перед её глазами стояла статуя любимого господина Юлинаса, но она не могла заменить настоящего. Пайя вспомнила как добр он был с ней, и тепло которым он одарил её. Его слова всё ещё звучали в её голове, и для неё он был словно солнцем. Однако, господин Юлинас вернулся обратно в преисподнюю. Жизнь без него была для Пайи словно день без света, подобно вечной ночи. Она снова захотела увидеться с ним, услышать его голос, и увидеть улыбающееся лицо. Попрощавшись с Констанцией и Зоэ, Дестра с Эскельдой отправились в городскую терму. Понежившись в теплой воде, они решили выпить вина в ближайшей таберне. За их столик без спросу подсел один из завсегдатаев, который привычно восхитился их грудями. Дестра с Эскельдой сдержанно отреагировали на комплимент, напомнив что их груди способны удовлетворить даже бога. Мужчина тут же попросил позволить ему потрогать их, но Дестра предупредила, что он рискует навлечь на себя проклятье господина Юлинаса. Мужчина заявил в ответ, что проклятье минует его, так как он тоже обожает груди, и не прочь испытать, каким образом они удовлетворяли господина Юлинаса. Видя его упрямство, Дестра предупредила, что они слишком дороги для него, назвав цену в 2 миллиона сестерциев. Услышав настолько невероятную сумму, мужчина рассмеялся, решив что это шутка, и снова попросил позволить потрогать их груди. Едва он успел протянуть к ним руку, как Дестра холодно ударила по ней. Увидев что они отвергли его компанию, мужчина обиделся. Дестра пояснила, что они поклялись господину Юлинасу, что кроме него они больше никому не будут делать пайзури. И неужели они могут нарушить эту клятву, и тем самым навлечь проклятье на город? Мужчина усомнился в их словах, и Дестра предложила ему самому рискнуть, чтобы убедиться в её словах. В ответ на это предложение, мужчина сконфуженно умолк. Дестра сразу раскусила, что он солгал, будто на самом деле любит груди. Она хорошо знала, что будь это правдой, то он не был бы так груб с ними. Когда с ними был господин Юлинас, он никогда не позволял себе принуждать их к чему либо. После этого Дестра добавила, что мужчина желает их лишь по той причине, что они ранее были партнёршами господина Юлинаса, и таких образом он пытается удовлетворить собственное тщеславие, несмотря на то что сам господин Юлинас вовсе не был тщеславным. Раздосадованный мужчина, покинул их столик, бросил напоследок, что раз они больше не собираются привечать ни одного мужчины, то и ничем не лучше обычных, сморщенных старух. Проводив взглядом мужчину, Дестра лишь укоризненно покачала головой. Эскельда похвалила её за ловкий ответ, что они поклялись заниматься пайзури лишь с господином Юлинасом. Дестра проворчала, что не придумай она этот предлог, этот упрямец так и не исчез бы. Эскельда кивнула, признавшись, что хоть и не давала такой клятвы, она больше не чувствует желания делать пайзури обычным людям, лишь господину Юлинасу. Дестра удивилась признанию Эскельды, ибо сама испытывала подобные чувства. Когда она сказала об этом, обе загрустили и ненадолго умолкли. После этого они погрузились в воспоминания их первой встречи с господином Юлинасом, как он дрожал впервые прикоснувшись к их грудям, и как он усиленно размышлял, когда они спросили с кем он желает заняться первым пайзури. После этого они снова загрустили, вспомнив об его уходе, и решили, что если им суждено встретиться снова, они обязательно сделают ему пайзури.

В то время как Дестра с Эскельдой предавались воспоминаниям в таберне, ещё одна женщина направлялась к пруду Медузы. В скором времени Зоэ прибыла на место, которое было для неё памятным. Именно в этом месте она пыталась успокоить гнев Медузы. Но в итоге ей пришлось просить помощи у господина Юлинаса, предложив в качестве платы своё пайзури. И в тот раз, это было её первое пайзури, и именно тогда она посвятила своё тело лишь господину Юлинасу. Будучи прорицательницей, Зоэ с самого начала было известно что господин Юлинас в скором времени исчезнет, в соответствии с божественным законом. Но несмотря на это, после его исчезновения Зоэ почувствовала одиночество. Ей почему то казалось, что раз это бог преисподней, то и атмосфера вокруг него будет мрачной и холодной. Но с господином Юлинасом ей было весело, и она чувствовала исходящий от него свет. Он даже не прогневался на презиравших его легионеров, хоть для бога это и было естественно, он даже ни разу не повысил голос. Это был воистину милосердный и великодушный бог. Именно по этой причине она продолжала испытывать по нему тоску, жалея что она провела с господином Юлинасом так мало времени. За этими печальными мыслями, Зоэ застала неожиданно пришедшая Констанция. Когда она вышла из-за её спины, Зоэ даже подумала что та с самого начала следовала за ней. Подойдя к краю пруда, Констанция спросила, это и есть то самое место, что является святилищем Медузы? Зоэ кивнула, и Констанция предположила что вероятно это памятное для них с господином Юлинасом место. Зоэ снова кивнула, Констанция уже догадалась, что это место хранило ценные для неё воспоминания. Обе женщины печально умолкли. Взглянув на грустную Констанцию, Зоэ поняла как много общего между ними, одинокими женщинами, которым пришлось познать вкус разлуки. Констанция призналась, что во время церемонии открытия немного надеялась, что господин Юлинас хотя бы ненадолго явит свой образ. Но она понимает, не так просто попасть в мир людей. Глядя на безмолвную Зоэ, Констанция призналась, что мечтает снова с ним встретиться. В глубине души Зоэ тоже надеялась, что господин Юлинас хоть ненадолго явится к ним. Констанция осведомилась у неё, возможно ли снова призвать его? Зоэ ответила, что призыв богов без достаточного основания строго запрещён. Выслушав Зоэ, Констанция печально кивнула, признавшись, что после исчезновения господина Юлинаса, солнце словно померкло для неё. Зоэ разделяла её чувства. Даже будучи богом преисподней, Юлинас подобно солнцу освещал всех окружающих. Констанция поинтересовалась, что теперь планирует Зоэ? Узнав что она собирается покинуть Дрониум, Констанция тут же предложила ей отправиться в её домус. Это неожиданное предложение весьма удивило Зоэ. Констанция призналась, что дома её терзает одиночество, поэтому она надеется поговорить с ней, и разделить их воспоминания о господине Юлинасе. Зоэ промолчала, обдумывая предложение Констанции. Увидев нерешительность на её лице, Констанция мягко улыбнулась: «Ты сможешь прийти? Можешь оставаться сколько пожелаешь, я не против, мне всё равно время от времени требуется погадать. И потом, можно поделиться воспоминаниями о господине Юлинасе». Зоэ снова подумала, как же оказывается много общего между ними. Неважно насколько роскошный у тебя особняк, если ты живёшь в нём один. И не с кем разделить свои воспоминания, которые за отсутствием разговоров просто исчезнут. Улыбнувшись Констанции, Зоэ ответила, что если против её компании не возражают, она согласна. Обрадовавшись её согласию, Констанция пригласила Зоэ следовать к их карете, и обе женщины покинули святилище. На закате дня они прибыли в Ригдиум, и за ужином предались приятным воспоминаниям. Зоэ поведала, как господин Юлинас вернул Пайе человеческий облик, и как он обрадовался. когда прибывшие Дестра с Эскельдой впервые прижались к нему своими грудями. После этого он защитил Пайю от Канеконе, и так рассердился, что даже чуть не обрушил своё проклятье. Их беседы растянулись до второй вигилии (10 часов вечера), после чего обе отправились спать. Тем не менее, Констанции так и не удавалось уснуть. С тех пор как Юлинас вернулся в преисподнюю, она всё время испытывала одиночество. Даже после недавней церемонии открытия она лишь почувствовала себя ещё более одинокой. Её особняк хранил воспоминания о времени проведённом вместе с ним, но самого господина Юлинаса по прежнему не было. Следующая встреча с ним, состоится лишь после её смерти. Хоть ей и неведомо, когда именно она умрёт, но по крайней мере она осознаёт, что больше не сможет полюбить никого, за исключением господина Юлинаса.

На следующий день, на въезде в Рим показалась пара влиятельных персон. Это были сенатор Матика, и проконсул Инфериус, которые наконец вернулись, завершив все свои дела в Гернии. Первым делом предстояло выступить перед гражданами, и представить отчёт императору. Инфериус не сомневался, что его старший брат будет потрясён известием о победе над племенем минотавров, которых он считал слишком сложным для него противником. Однако всё обернулось его победой, точнее победой господина Юлинаса, который и его сделал причастным к этому знаменательному событию. Граждане уже толпились на римском форуме, едва они успели прибыть туда. Все собравшиеся громко скандировали имя Инфериуса. Известия о победе над минотаврами уже достигли столица Рима. Кроме того римским гражданам было известно, что эта победа была достигнута благодаря помощи бога Юлинаса. Несмотря на победу над минотаврами, император Экселлион отказал в триумфе, поэтому Инфериус удостоился лишь оваций римских граждан. Увидев граждан скандирующих его имя, Инфериус решил что доклад императору может подождать, пока он не выступит перед народом. Встав перед собравшимися, Инфериус громко поприветствовал их, сообщив что наконец прибыл из Гернии с победой и славой. После этого Инфериус объявил, что победа было одержана благодаря богу из преисподней - Юлинасу. А сам он стал первым за всю историю Рима военачальником, который повстречал настоящего бога. Услышав эти слова, толпа разразилась одобрительными криками. «Вы спросите меня, а действительно ли ты встретил бога — крикнул Инфериус — Клянусь Юстицией - богиней правосудия, что именно так и было. Я встретил богиню варваров. И я так же встретил нашего римского бога из преисподней. Воины моего 13 легиона тоже встретились с богом из преисподней - Юлинасом!. И жители Дрониума тоже встретились с богом из преисподней - Юлинасом! Некоторые утверждают, якобы в этом мире есть лишь один бог, а остальные боги являются дьяволами. Я решительно заявляю, что эти люди бесстыдно лгут. Это был великий бог! Это был милосердный бог! Благодаря этому богу, нам удалось одолеть племя минотавров! Я заявляю на этом самом месте! Здесь в Риме, будет построен храм в честь Юлинаса, который будет называться Храмом Юлинаса!». Услышав эти слова, собравшиеся удивлённо загудели. Оставив за собой возбуждённый форум, довольный Инфериус направился в императорский дворец.

Инфериус прибыл к императорскому дворцу, который с детских лет был его домом. После смерти отца, его старший брат Экселлион стал императором, и выделил ему отдельный особняк. Матика следовавший с Инфериусом предположил, что император будет крайне удивлен его известиям. Инфериус усомнился в этом, так как хорошо знал характер своего брата, и полагал что тот сразу обвинит его во лжи. Матика промолчал. Он знал какие непростые отношения были у Инфериуса со своим старшим братом, который назначил его проконсулом Гернии, чтобы спровадить на войну с минотаврами, надеясь что там он и умрёт. В приёмном зале на их пути встали преторианцы (Императорская гвардия), Экселлион не доверял никому, включая собственного брата. По просьбе капитана стражи, Инфериус молча отдал ему свой меч, после чего их пропустили к императору. Экселлион сдержанно поприветствовал прибывших, отметив что после удачной победы над минотаврами, он наконец может уделить внимание противостоянию с Парфией. В ответ на эти слова, Инфериус подчеркнул, что этой победой они обязаны богу. Экселлион уже был наслышан об этом боге из преисподней, так называемом Юлинасе, и не доверяя этим слухам, он поинтересовался, где же тогда сам бог? Услышав, что Юлинас уже вернулся в преисподнюю, Экселлион разочарованно вздохнул, и с сожалением отметив, тот и скрылся именно в то время, когда Инфериусу требовалось доказать свои слова. Инфериус пропустил это ядовитое замечание мимо ушей, а Экселлион продолжив высмеивать его историю, вспомнив про сказку, что якобы богу пайзури удалось повергнуть богиню битвы. От этих глумливых слов Инфериус вспылил, гневно крикнул, что никакие это не сказки. Увидев что Инфериус не справляется с эмоциями, Матика успокаивающе положил ему руку на плечо, и сам выступил вперёд, хладнокровно заявив, что доказательства существования бога пайзури - Юлинаса, имеются в римском храме Юпитера, где на одном из священных камней можно увидеть его образ с патлатыми волосами. После этого Матика заявил, что не только он лично подтвердил достоверность образа господина Юлинаса, но и 10 000 жителей Дрониума и 6000 воинов 13 легиона готовы выступить в качестве его свидетелей, и если император лично отправится в Дрониум, то убедится, как местные жители почитают господина Юлинаса. Выслушав Матику, Экселлион коротко ответил, что привык доверять лишь собственным глазам. Глядя на мрачно умолкших гостей, он объявил об окончании приёма, и предложил им как следует отдохнуть после долгой дороги. На обратном пути Инфериус был крайне раздражён, такой снисходительной реакцией императора на его слова. Даже несмотря на то, что вся его история была чистой правдой, Экселлион не принял его всерьёз, должно быть опасаясь, что такими методами тот пытается посягнуть на его престол. Инфериус помнил, что его старший брат с самого детства был весьма скептичен, но он и подумать не мог, что на этот раз всё зайдёт настолько далеко, несмотря на наличие многочисленных свидетелей случившегося. Заметив хмурое лицо Инфериуса, Матика понимающе улыбнулся, и посоветовал не принимать случившееся близко к сердцу. Ведь даже он сперва не поверил в бога, пока сам с ним не встретился, да и сам Матика до встречи с вражеской богиней, не воспринимал её всерьёз. Инфериус был согласен с Матикой, но ему по прежнему было больно, что после всего добра, которое оказал им господин Юлинас, император был настолько скептически настроен к нему.

После этого Инфериус отправился с докладом в сенат. К его сожалению, реакция сенаторов мало чем отличалась от проявленной императором. После его выступления на подиум взошёл влиятельный сенатор Зонбар, который со скрытым злорадством посетовал, что господин Инфериус всех уверяет что видел бога, но где же тогда доказательства этого? Помимо этого Зонбар усомнился, что на стороне противника была вражеская богиня, отметив, что скорее всего это была лишь очень сильная женщина. Наличие свидетелей среди воинов 13 легиона он тоже объяснил тем, что их просто могли подкупить, а сами минотавры вполне могли оказаться в сговоре с типом, что называет себя богом Юлинасом. Услышав как Зонбар высмеивает господина Юлинаса, Инфериус гневно пригрозил ему за это божьей карой, ответив что даже будучи никогда ранее не встречая господина Юлинаса, при встрече с ним тот сразу бы понял кто стоит перед ним. Зонбар насмешливо заявил в ответ, что ему ещё не доводилось встречаться с малоизвестным богом, да и теперь это невозможно, раз тот уже вернулся в преисподнюю. После этих слов со стороны сенаторов послышались ехидные смешки. Зонбар тут же с ухмылкой заявил, что накануне у изголовья его постели он увидел госпожу Атэну, которая предупредила его не повестись на уловки Инфериуса. Эти слова снова вызвали громкий смех, и аплодисменты. Когда Зонбар снова поинтересовался, каким же образом они смогут подтвердить слова о боге, даже не имея возможности встретиться с ним, Инфериус мрачно промолчал. Мрачный Инфериус покинул сенат, который проводил его смехом смешанным с аплодисментами. Никто из них не верил его словам, вероятно по той причине, что никто и не встречался с вражеской богиней. Матика констатировал, что труднее всего заставить людей услышать правду, к которой они не готовы. После этого он усмехнулся, и выразил надежду что сегодняшние речи сенаторов не достигнут слуха Юлинаса, иначе все они рискуют лишиться членов.

Вернувшись на небеса, Гермес сразу же начал рассказывать всем историю о приключениях Юлинаса. Марс оказавшийся в числе первых слушателей, решил обсудить правдивость этой истории с Аполлоном. Когда Марс признался, что его как бога войны беспокоят слухи о боге пайзури, якобы одолевшего богиню битвы, Аполлон уверенно заявил, что не сомневается во лжи Гермеса, который намеренно вводит всех в заблуждение, чтобы развлечься. Услышав эти слова, Марс сразу успокоился, сказав что придерживается такого же мнения, да и сам бог пайзури, не более чем нелепая выдумка. Аполлон тут же ответил, что касается бога пайзури, то он уже выяснил, что в преисподней есть такой бог по имени Юлинас. Марс весьма удивился этому факту, после чего с презрением высказался о Юлинасе, и предположил, что тот намеренно распускает ложь, ради славы, поэтому неудивительно что Гермес попался на его уловку. Поняв что тот намекает ему, публично опровергнуть эти слухи, Аполлон равнодушно ответил, что ему нет никакого дела до малоизвестных богов, что сеют ложь, поэтому и Марсу он не советует опускаться до его уровня. В это же время, сам Гермес гостил у Венеры. Находись в подводной спальне, Атэна и Венера только что закончили слушать его невероятную историю. Венеру очень развеселило, что главным героем этой истории неожиданно оказался бог пайзури. Гермес поддержал её, но нахмурившаяся Атэна возмутилась, этого самого бога пайзури она воспринимала не иначе, как вульгарную непристойность. Венеру удивило столь резкое неприятие со стороны Атэны, ведь она была убеждена что именно грудь является предметом гордости для женщины. Атэна возразила ей, что не по мужски достигать оргазма при помощи женской груди. «Ты так думаешь? — удивилась словам подруги Венера — А я вот думаю, что потрясающе доводить до оргазма при помощи пайзури. Это ведь признак женского превосходства? Марс тоже извергнулся от моей груди. Сам уверял, что его не заставить извергнуться от груди, и уверяя что победит мою грудь, предложил поединок. В итоге победа оказалась за мной. Ху-ху». Услышав эту историю Гермес удивился, вспомнив что Марс ни разу не упоминал об этом случае. Венера с довольной улыбкой ответила, что видимо ему просто было стыдно за моментальное поражение в том поединке. Посмеявшись над Марсом, Венера обратилась к хмурой Атэне, отметив что и от её пайзури наверное не сдержался бы ни один мужчина. «Я в этом не заинтересована — холодно отрезала Атэна — Мужчина предпочитающий баловать себя грудью, недостоин называться мужчиной». Венера не была согласна с этой позицией, и расписала подруге, от каких впечатлений она себе отказывает. Услышав это, Гермес с ухмылкой ответил, что и сам не прочь это попробовать, Венера со смехом ответила, что к сожалению ему не светит получить от нее подобное. Усмехнувшись, Гермес вспомнил что за победу над богиней битвы, Хадес вероятно как нибудь поощрит бога пайзури. Атэна снова холодно ответила, что не считает Хадеса дураком, который поведётся на это, ведь невозможно представить, что богу пайзури по силам справиться с богиней битвы. Гермес тут же напомнил ей о проклятье, обрушив которое, он заставил всех подчиняться себе. Он ответил, что даже ему пришлось бы подчиниться, если бы это угрожало исчезновению его члена, да и сама Атэна вероятно подчинилась бы, чтобы не лишиться своих грудей. Атэна лишь проворчала. После этого Гермес вспомнил, что говорили ему нимфы, и со смехом рассказал обоим, что бог пайзури оказывается одержим Атэной и Венерой, и говорил что мечтает заняться с ними пайзури. Услышав это, Атэна возмутилась ещё сильнее, что какой-то неизвестный бог преисподней оказался настолько наглым, и тут же решила обрушить на него своё проклятье, но Венера перебила подругу, сказав что не видит ничего плохого в том, что бог пайзури желает заниматься пайзури. Атэна пояснила, что её оскорбляет, что тот смеет говорить, что желает заняться пайзури с тем кто его отвергает. «Ну и дела — всплеснула руками Венера — Я думаю было бы более унизительно, если бы бог пайзури сказал что не желает заниматься с нами пайзури, и ему нет до нас дела. Ведь известно что на небесах именно мы с тобой обладаем самыми выдающимися грудями». Это был неоспоримый факт, и Атэна не нашла что на это возразить. Гермес отметил, что судя по всему нимфы о нём хорошего мнения, так как он не пытается задирать нос, и создаёт впечатление скромного бога. Венера тут же полюбопытствовала, значит ли это, что кто-то из них уже одарил его своим пайзури? Гермес рассмеялся в ответ, отметив что это невозможно из-за плоской груди нимф, после чего полюбопытствовал, согласилась бы сама Венера сделать ему пайзури? «Я не отдаюсь так дёшево — улыбнулась Венера — Я уступлю лишь потрясающему партнёру. К этой груди сможет прикоснуться лишь наиболее выдающийся партнёр. Лишь предназначенный судьбой, притронется к ней». Гермес заинтересовался, как она определит этого партнёра, и Венера рассказала что согласно гаданию, когда судьбоносный партнёр притронется к её груди, из неё выйдет молоко. Гермес сразу же предложил позволить ему, испытать себя в роли её возможного судьбоносного претендента, но Венера отклонила это предложение, пояснив что её судьбоносный партнёр скрывается среди тех, с кем она никогда не встречалась прежде.

В это время во дворце преисподней Хадес и Персефона выслушивали отчёт посланника, только что вернувшегося из мира людей. После доклада, Персефона обернулась к ожидавшему своей очереди Феррариусу, и попросила его как знающего место жительства Юлинаса, уведомить того чтобы он без промедления явился во дворец. Столь необычная просьба весьма удивила Феррариуса, он даже уточнил, действительно ли ему поручают подобное задание? Тем не менее, как только Персефона осведомилась, есть ли у него возражения, Феррариус поспешил заверить её что на него можно положиться. Наказав ему предварительно сообщить Кампе имя нового посетителя, Персефона повернулась к хмурому мужу, и получив его одобрение, наказала Феррариусу немедленно отправляться. Юлинас находился у входа в преисподнюю и размышлял, возможно ли отсюда добраться до мира людей. Едва он успел об этом подумать, как раздалось предупредительное рычание, и на его пути встал близнец Цербера, охранявший это место. Юлинас попробовал поинтересоваться у него, погонится ли Цербер за ним, если он попробует выпрыгнуть отсюда? Разумеется тот не ответил ему, но ответ и так был предельно ясен. Вздохнув, Юлинас рассказал настороженному псу, что в мире людей у него остались пятеро человеческих женщин, и одна богиня, все как на подбор грудастые красотки. Цербер снова молча выслушал, и Юлинас попросил его сообщить ему, когда десятки лет спустя эти человеческие женщины прибудут в преисподнюю. Назвав их имена, Юлинас пояснил что все они обладают выдающимися грудями, и он с Медузой будет ждать от него уведомления. В надежде, что Цербер согласится привести к нему прибывших женщин, Юлинас взглянул на Цербера, и тот лишь недвусмысленно гавкнул в ответ. Погладив напоследок стража преисподней, Юлинас вернулся обратно в своё убогое жилище. Не зная чем ещё себя занять, Юлинас лег в постель, и принялся разглядывать свою убогую статуэтку, сделанную Пайей. Для него это был незаменимый подарок, и в то же время он вспомнил, что до сих пор ничем не одарил Медузу. Едва он успел об этом подумать, как до него донеслись звуки плачущей во сне Медузы: «У-у...Мои волосы стали змеями...Я хочу вернуть прежние волосы...». Неожиданно в пещеру вошёл прибывший Феррариус. Удивившись неожиданному визиту приятеля, Юлинас поинтересовался, неужели тот приглашает его на очередную попойку с нимфами? Сварливо взглянув на Юлинаса, Феррариус лишь процедил, что не представляет кто бы согласился пить вместе с ним. Юлинас удивился, что Феррариус прибыл настолько раздражённым, тот лишь проворчал что это по его вине, и приказал немедленно собираться, и по приказу Персефоны отправляться во дворец. Когда Юлинас попробовал уточнить, с какой целью Персефона вызывает его, Феррариус пробурчал, что пускай сам это выясняет, и направился к выходу. Юлинас крикнул ему вслед, спросив как ему попасть во дворец, не имея туда доступа, однако оставив этот вопрос без ответа, Феррариус молча покинул его жилище. Прибывший Харон поинтересовался что за шум, и что за дело привело к нему Феррариуса? Узнав, что Юлинаса вызывают во дворец преисподней, и услышав что Юлинас опасается, что ему могут сделать выговор, Харон ответил, что в любом случае, если его вызывают, то ему надлежит немедленно явиться. Юлинас без промедления последовал совету друга, размышляя по пути, что вероятно его ждёт осуждение со стороны Персефоны за свой превышенный срок в мире людей, или же во время попойки с нимфами он мог ляпнуть что нибудь недозволенное. За этими тревожными мыслями он прибыл в проход ведущий во дворец, который охраняла Кампе. Без всякой надежды пройти далее, Юлинас остановился перед ней. «Кто ты? — поинтересовалась она, с подозрением взглянув на Юлинаса — С какой целью ты прибыл сюда?». Представившись, Юлинас пояснил, что прибыл по запросу госпожи Персефоны. К его крайнему удивлению, после этих слов, Кампе отошла в сторону, позволяя пройти во дворец.

Это был первый раз, когда Юлинас самостоятельно являлся во дворец преисподней, прежде ему удавалось попасть сюда лишь в сопровождении Феррариуса. В приёмном зале на него взирали две величайшие особы, владыка преисподней - Хадес, и его супруга - госпожа Персефона. Увидев их, Юлинас затрепетал, и подумал что скорее он вызвал их гнев, и ему нужно как можно осторожнее оправдаться. В то же время он понимал, что его попытки оправдаться перед Персефоной, которая способна насквозь видеть ложь, обречены на провал, поэтому будет разумнее признаться, что он эгоистично заставил Харона задержаться, лишь из-за желания заняться пайзури. Не тратя время на приветствия, Хадес сразу заявил, что провел в отношении него тщательное расследование. Услышав эти слова, Юлинас в раскаянии склонил голову, и попросил прощения. «Почему ты извиняешься?» — с удивлением спросил Хадес. Юлинас напомнил, что из-за эгоистичного своеволия, он вынудил Харона превысить свой срок пребывания. Персефона тут же прервала его речи, сказав, что вызвала его не для обвинений. «В каструме 13 легиона было построено святилище в твою честь — пояснила она — Судя по всему, воины ежедневно возносят в нём молитвы. В Дрониуме тоже построен твой храм. Похоже что в храме имеется даже избранная жрица. И я слышала, что число верующих увеличивается с каждым днём». Затаив дыхание, Юлинас слушал Персефону. Конечно он и раньше слышал от нимфы о собственном храме, но теперь он впервые услышал о своих верующих, узнал что люди посещают храм в честь него и Медузы, и то что Пайя наконец стала жрицей. Персефона завершила свою речь словами, что сумев приумножить божественное влияние, и веру в богов, Юлинас превосходно справился со своим предназначением, и потому заслужил награду. Услышав эти слова, Юлинас сперва не поверил своему счастью, и что ему дозволено принять награду. Он осторожно напомнил, что всё еще виновен в превышении отмеренного срока. Персефона снова прервала его, напомнив что именно благодаря этому, воины в каструме прониклись к нему глубоким почтением, неужели оно того не стоило? Признав правоту Персефоны, Юлинас почтительно склонил голову. Пусть даже на нём по прежнему была ответственность за задержку, госпожа Персефоны в силу своей доброты, одним аргументом избавила его от этого бремени. После этого Персефона предложила в качестве награды выделить ему новый особняк, куда роскошней, чем его бедная лачуга. Услышав это предложение, Юлинас застыл, как только подумал, что наконец то он сможет поселиться в роскошном особняке, о котором он мог только мечтать. Однако в тот самый момент, когда он готов был с радостью принять это предложение, перед его глазами неожиданно возник образ Медузы. Едва подумав о ней, Юлинас остановился, когда вспомнил что всем своим текущим положением он обязан в первую очередь ей, и разве сейчас не самое подходящее время, чтобы вернуть ей долг? Перед ним снова возник образ плачущей Медузы, которая умоляла вернуть её волосы в прежнее состояние. Заметив замешательство Юлинаса, Персефона с удивлением спросила, неужели ему не нравится её предложение о новом особняке? Юлинас рухнул перед ней на колени: «Особняк...мне не нужен» — неожиданно воскликнул он. Хадес с Персефоной удивлённо посмотрели на распростершегося Юлинаса, не понимая, с чем связан его отказ. «Вместо этого, пожалуйста верните Медузе ей прежние волосы». Услышав эти неожиданные слова, Хадес и Персефона вмиг растерялись, утратив свой строгий, благочестивый вид, и пытаясь осмыслить сказанное. Первым пришёл в себя Хадес, понявший что речь идёт о проклятье волос. Юлинас признался, что осознаёт тот факт, что без позволения госпожи Атэны, его просьба не может быть исполнена, но помня как Медуза помогла ему, он просто не может оставить это без внимания. Юлинас поведал им, что он смог насладиться пайзури в мире людей лишь благодаря Медузе, которая сняла своё проклятье с человеческой девушки, а Харон позволил ему задержаться в мире людей. Но Юлинасу было печально наблюдать, как страдает его подруга, которая плачет по ночам, и умоляет вернуть ей прежние волосы. Сам же Юлинас признался, что исполнив своё желание заняться пайзури, всё чего он теперь хочет, это исполнить желание своей подруги. Оба молча выслушали Юлинаса и задумались. Наконец Персефона призналась, что решить вопрос с волосами Медузы не в их компетенции, и решить это дело может лишь одна Атэна. Юлинас кивнул, отметив что осознаёт этот факт. Персефона снова напомнила ему о новом особняке, поинтересовавшись готов ли он отказаться от такой роскошной награды, и дальше прозябать в своей лачуге? Юлинас с прежней уверенностью ответил, что если желание Медузы возможно исполнить, он готов стоять на своём. Кивнув, Персефона снова подтвердила его слова, после чего предупредила, что маловероятно что Атэна согласится простить Медузу. Точнее она может и простит её, но может потребовать у него взамен поменяться с ней местами. Юлинас ответил, что готов к этому. Персефона напомнила, что в этом случае, ему придётся смириться с собственными змеиными волосами, и он больше не сможет участвовать в совместных распитиях с нимфами, он будет отвергнут и богами, и нимфами, и людьми. «Госпожа Персефона — в голосе Юлинаса не было и тени сомнения — Моё желание было исполнено. На этот раз время исполнить желание Медузы». «Ты просто глупец» — вздохнула Персефона, бросив на него суровый взгляд. Юлинас был согласен с этим суждением, после чего Персефона предупредила его, никаких других просьб она более не примет. Получив согласие, Персефона пообещала что обсудит это с Атэной, но сам итог будет зависеть лишь от неё. Юлинас понимающе кивнул. Хадес с беспокойством шепнул супруге, стоит ли ей вообще брать на себя эти обязательства связанные с Атэной? Персефона попыталась успокоить его, шепнув в ответ что собирается лишь поговорить, а конечное решение в любом случае остаётся за Атэной. Хадес по прежнему сомневался в правильности этого решения, и Персефона пояснила, что просто не может оставить без внимания просьбу того, кто впервые отказался от награды ради исполнения желания своего друга. Наконец уверив супруга, что ему не придётся за неё краснеть, Персефона с улыбкой повернулась к Юлинасу: «Ты очень добрый бог. Я ценю эти чувства. И я поговорю с Атэной, но прими же и мою награду. Как и я и предлагала ранее, ты получишь превосходный особняк. Я и не позволю тебе отказаться от него». Услышав эти слова, у Юлинаса непроизвольно отвисла челюсть. «Госпожа Персефона...» — растроганный Юлинас едва не заплакал. Персефона с доброй улыбкой ответила, что ей по душе такие славные боги как он, и пусть он ожидает в новом особняке её следующий вызов. Юлинас низко поклонившись, горячо поблагодарил обоих за проявленную доброту. На обратном пути из дворца, Юлинас ног под собой не чуял, с трудом веря что ему не только удалось уговорить Персефону попытаться исполнить желание Медузы, но и вдобавок получить для себя новый особняк. Госпожа Персефона оказалась настолько добра к нему, что он всерьёз подумал, что это всего лишь сон. Увидев стоявшую на страже Кампе, Юлинас решил проверить, действительно ли это сон, и попросил её как следует ущипнуть его за щёки. Кампе уставилась на него, недоумевая чем вызвана столь странная просьба. Юлинас пояснил, что он затрудняется определить, спит ли он сейчас, или же бодрствует, поэтому и обратился к ней за помощью. Кампе предположила, что наверное у него просто проблемы с головой, но тем не менее согласилась выполнить его просьбу, предупредив чтобы потом не жаловался. Получив согласие, Кампе изо всех сил ухватилась за щёки Юлинаса, и пещерные своды огласил его душераздирающий вопль.

В скором времени Юлинас с распухшими щеками, в гостях у Медузы рассказывал друзьям о своём походе во дворец. Услышав что он специально попросил Кампе ущипнуть себя за щёки, Харон и Медуза так и покатились со смеху. Юлинас пояснил, что просто хотел удостовериться, что происходящее не было сном, и Медуза тут же предложила ему на всякий случай ещё раз это проверить. Испуганно прикрыв распухшие щёки, Юлинас поспешил отказаться от этого предложения, но Медуза всерьёз вознамерилась ущипнуть их, и ему пришлось срочно спасаться бегством. Так и не сумев угнаться за Юлинасом, Медуза надувшись вернулась в особняк, ворча себе под нос, что за ним едва ли кто нибудь угонится. Харон согласился с ней, отметив что уж в преисподней Юлинас точно любому даст фору. Юлинас заявил, что просто защищал свои бедные щёки, которые точно не вернулись в норму после очередного щипка. Услышав это, Медуза прыснула от смеха, а Харон сказал что они обязательно отметят его переезд в новый особняк. Юлинас и сам с волнением думал о своём новом доме, пытаясь представить насколько он будет превосходить его бывшую лачугу. Глядя на Медузу наливающую очередную чашу вина, Юлинас подумал о своей просьбе к госпоже Атэне.

На следующий день был запланированный визит Персефоны на небеса. Хадес проводил супругу до приёмного зала, и смущённо спросил, как скоро она вернётся? Улыбнувшись, Персефона напомнила что обещала сразу же вернуться. Эти слова не успокоили Хадеса, и он попросил её обозначить более точные сроки. Персефона с умилением взглянула на смутившегося мужа, ведь она хорошо знала, что тот в ней просто души не чаял, и всегда переживал, если её доводилось хоть немного задержаться сверх обещанного срока. «Я ведь не собираюсь оставаться больше недели — мягко пояснила она — Просто поговорю с Атэной». Услышав эти слова, Хадес с облегчением вздохнул. «Если бы я сказала, что больше не вернусь, что бы ты сделал?» — с лукавой улыбкой спросила его Персефона, и Хадес растерянно уставился на неё. Глядя на реакция мужа, Персефона со смешком успокоила его, сказав что пока ещё не надумала оставлять владыку одиноким холостяком. Когда Хадес снова уточнил, что она не задержится больше недели, Персефона игриво ответила, что она не из тех, кто оставляет любимого, чтобы насладиться весёлой жизнью на небесах. Услышав эти слова, Хадес смущённо кашлянул, и с пунцовым лицом пробормотал что понимает её. Это реакция развеселила Персефону, которая указала мужу на покрасневшее лицо, тот поспешил отвернуться, сказав что ей просто показалось. Смущённо глядя в сторону, Хадес снова попросил пообещать, что она не задержится больше недели. Персефона так и сделала, чмокнув его напоследок, и попросив пожелать ей удачи в переговорах с Атэной. Кивнув, Хадес пожелал её удачи в переговорах, и проводив взглядом удаляющуюся жену, с застенчивой улыбкой провел пальцами по месту её поцелуя.

Когда Персефона покинула преисподнюю, на небесах уже был вечер, из-за небольшой разницы во времени. Первым же богом, которого она здесь встретила, был Аполлон - сын Юпитера. Он твердо придерживался позиции, что боги остаются богами, лишь до тех пор, пока удерживают за собой власть. Хоть и был весьма упрям, он довольно хорошо ладил с Персефоной, которая видела в нём полную противоположность своего мужа. Поприветствовав друг друга, Персефона осведомилась, на месте ли господин Юпитер, и указав где его найти, Аполлон полюбопытствовал, что за дело могло привести её к нему? Услышав что это дело связано с Атэной, Аполлон весьма удивился. Персефона уточнила, где её можно найти, и узнав что Атэна скорее всего в собственном особняке, она поблагодарила Аполлона, и направилась во дворец. Проходя через внутренний двор, и любуясь открывшимся видом, Персефона подумала, что лучше бы сказала мужу, что задержится на 2 недели. Неожиданно навстречу ей вышли две знакомые персоны. Одним оказался Гермес. Другой был Марс - бог не мира, но войны. Увидев Персефону, Гермес скорчил удивлённое лицо, и ехидно поинтересовался, неужели она бросила Хадеса? «Я прибыла, чтобы рассказать господину Юпитеру о твоём письме.» — услышав эти слова Гермес испуганно подпрыгнул, и Персефона довольная своей шуткой, залилась смехом. Поняв что его надули, Гермес кисло рассмеялся. Марс тоже предположил, что скорее всего дело во взаимной неприязни, поэтому она и не желает больше жить с господином Хадесом. Персефона невозмутимо ответила, что Марс судя по всему только и ждёт, когда между чужими супругами разразится война. Ухмыльнувшись, Марс заявил что по прежнему не понимает, почему она так привязалась к собственному похитителю. «Потому что он не одержим одной лишь войной» — Персефона намекнула Марсу, на его собственную одержимость войной. Хмыкнув, Марс вспомнил, что до него дошли слухи о никому не известном боге, который якобы смог одолеть варварскую богиню битвы, и ему бы очень хотелось заткнуть этого обнаглевшего бога. Марс напомнил, что этот бог не был военной специализации, и у него не было полномочий принимать запрос от римского легиона, пусть даже он и не знал об этом, ни о какой награде не может идти и речи. Услышав эти слова, Персефона нахмурилась и решительно заявила, что это дело касается лишь преисподней, и на небесах никто не имеет права указывать, что им делать. Марс продолжал стоять на своём, пояснив что боги военного ремесла не связаны ни небесами, ни преисподней, и потому любой кто вторгнется в их область должен быть наказан. «В таком случае, пусть Юстиция - богиня правосудия вынесет свой вердикт, кто заслуживает наказания, а кто награды — Персефона с торжествующей улыбкой взглянула на Марса — Юстиция имеет право судить и на небесах, и в преисподней, и любой помешавший правосудию будет наказан». Услышав эти слова, Гермес поразился её стойкости, Марс бесстрашно ухмыльнулся в ответ. «Ты по прежнему остра на язык — признался он — Пусть будет награждён, но не более того что заслужил. Обитающий на дне, там же и останется». Персефона снова сурово повторила, что не собирается слушать распоряжения с небес. Оставив за собой наглую ухмылку, Марс с Гермесом покинули её. Персефона с неприязнью посмотрела в спину удаляющемуся Марсу. Её мать - Деметра, была богиней хорошего урожая. Марс, как бог военных конфликтов, разжигал войны и уничтожал все плоды её трудов, поэтому как и её мать, Персефона искренне ненавидела его. Он не был уродлив, но был груб, и властолюбив, поэтому Персефоне было гораздо лучше находиться вместе с Хадесом. Войдя во дворец, в самой дальней комнате находился Юпитер - владыка 12 богов Олимпа. Увидев Персефону, он поинтересовался, не поругалась ли она с Марсом? Персефона молча склонила голову, догадавшись, что вероятно их спор с Марсом было хорошо слышно даже во дворце. Поинтересовавшись как поживает его старший брат, Юпитер вспомнил, что судя по всему в преисподней обнаружился весьма занятный бог. Улыбнувшись, Персефона призналась, что именно по этой причине она и прибыла на небеса. Юпитер понял, что речь идёт о просьбе, и Персефона подтвердила это, сказав что она адресована Атэне. Услышав, что это дело касается его дочери, Юпитер удивился. После этого Персефона поведала ему о желании, о котором её попросил Юлинас. Выслушав её, Юпитер уверенно ответил, что Атэна точно не пойдёт ей навстречу, и Персефона призналась что тоже так думает, но по крайней мере она попытается сама попросить её, чтобы убедиться, что это безнадёжно. Кивнув, Юпитер предупредил, что дочь невероятно упряма и своенравна. Когда Персефона поинтересовалась, может ли он повлиять на неё, Юпитер вздохнул, отметив что ему неподвластны лишь женские чувства.

За беседой с Юпитером, Персефона покинула небесный дворец с наступлением сумерек. Далее ей следовало побеседовать лишь с Атэной, хоть она и не была уверена, что та согласится исполнить желание Юлинаса. Персефона по прежнему надеялась, что она сможет исполнить его желание, ведь в отличие от Марса, она не питала никакой неприязни к Юлинасу, и считала чудом тот факт, что подобная личность могла появиться в тёмной преисподней. Персефона обнаружила Атэну рядом с бассейном, на её удачу она была в компании более мягкосердечной Венеры. Персефона подумала, что вероятно молитвы её мужа не прошли даром, раз ей представилась такая возможность. Увидев вышедшую к ним Персефону, Венера с улыбкой поприветствовала её, выражение лица Атэны напротив было холодным и невозмутимым. Уточнив что она прибыла для встречи с отцом, Атэна спросила с чем связана её просьба? Персефона призналась, что прибыла с просьбой именно к ней, и поинтересовалась, известно ли ей о Юлинасе? Атэна не смогла вспомнить о ком идёт речь, но Венера сразу же напомнила что должно быть это тот самый бог, кто с помощью пайзури одолел армию варваров? Персефона пояснила, что Юлинас - бог пайзури, который обезвредил военного бога варваров, а самих варваров заставил заключить мирный договор, после чего вернулся в преисподнюю. Услышав это, Венера разочарованно вздохнула, полагая что Юлинас одолел всех с помощью пайзури. Атэна пропустила этот разговор мимо ушей, и холодно спросила, какое отношение этот Юлинас имеет к ней? Под её строгим и пронзительным взглядом, Персефона сказала, что пыталась одарить его заслуженной наградой, но он отказался, попросив взамен лишь одно желание. Венера сокрушённо вздохнула, и Атэна уточнила, что похоже это как то связано с ней. На миг задумавшись, она вдруг догадалась что речь идёт о Медузе. Персефона кивнула, сказав что Медуза является для Юлинаса незаменимым другом, и он отказался от предложенного особняка, ради желания вернуть её прежние волосы. Услышав это, растроганная Венера хлопнула в ладоши, и поразилась столь сильным чувствам. «Сколько бы не просила меня госпожа Персефона, я не изменю своего решения — ледяным голосом произнесла Атэна — Та женщина нанесла мне непростительное оскорбление». Персефона с улыбкой кивнула, признав что Атэна заслуживает большего уважения, и добавила что таким образом она предлагает ей ещё сильнее повысить свою репутацию. Нахмурившись, Атэна поинтересовалась, уж не предлагает ли она ей простить Медузу? «Если ты простишь Медузу, твоя репутация милосердной богини еще сильнее укрепится». Несмотря на это предложение, Атэна решительно отказалась, заявив что не следовало её недооценивать. Увидев её непреклонность, Персефона упомянула, что сам Юлинас готов поменяться с Медузой местами. Услышав это, Венера заворожённо выдохнула, но Атэна хладнокровно ответила, что не верит в это. Хоть Персефона и возразила, что Юлинас не способен на ложь, Атэна уверенно заявила что не верит в это, ибо он отлично знает что она не примет это предложение. Этот никому не известный бог пытается показать себя в качестве замены, и готового на жертвы благодетеля, а её выставить в роли бесчувственной злодейки. Персефона не стала с ней спорить, хоть она и знала Юлинаса гораздо лучше, Атэна нисколько не доверяла её словам. Таким образом Персефона задумалась как ей быть дальше, если Атэна остаётся непреклонной, и даже Юпитер не способен повлиять на её мнение. Она подумала, что скорее всего так ничего и не добившись, ей придётся возвращаться в преисподнюю, но в этот момент её на выручку пришла Венера, которая предложила Атэне поступить ровно наоборот, и согласиться на замену. Это невероятное заявление привело Атэну в замешательство, и Венера пояснила, что раз уж она уверена, что этот пайзури парень думает что она не примет замену, то тогда нужно назло ему принять эту замену. Атэна возразила, что в этом нет никакого смысла, ибо он в любом случае будет жалеть об этом. Венера не уступала, отметив что они не могут знать об этом, пока сами не проверят. «Значит в итоге просто так снять проклятье с Медузы? — вспылила Атэна — Ты предлагаешь простить Медузу? Это особа должна целую вечность отвечать за свой проступок». Венера предположила, что в случае раскаяния Медузы, это не станет проблемой, и прежде чем Атэна успела возразить, она сообщила что у неё есть занятная вещица, "Зёрна Истины". Увидев заинтересованность Атэны, Венера рассказала, что любой съевший такое зерно, не сможет утаивать свои мысли, и будет говорить лишь правду. Атэна была поражена, что Венера смогла заполучить эти зёрна, но ещё сильнее она удивилась, когда услышала что та собирается лично отправиться в преисподнюю, и дать их Юлинасу с Медузой. Она предупредила Венеру что её сразу же разоблачат, но та возразила, что отправится туда обернувшись нимфой. Хоть Атэна и была убеждена, что не пристало одной из 12 богов Олимпа спускаться в преисподнюю, Венера ответила что это необходимо ради их проверки, и кроме того ей самой не терпится впервые увидеть лицо бога пайзури. Венера пообещала, что испытает обоих, и если предположение Атэны окажется правдой, то она сама поддержит её позицию, отказать Персефоне в её просьбе. Услышав эти слова, Атэна не стала более возражать, а Венера повернувшись к Персефоне спросила, когда они будут готовы отправиться?

Хадес не ожидал, что его супруга вернётся настолько быстро, но тем не менее он тут же бросился обнимать её, словно после длительной разлуки. Неожиданно он заметил, что Персефона вернулась не одна, и поинтересовался что за нимфа прибыла вместе с ней? Нимфа кокетливо махнула ему рукой, словно перед ней был не владыка преисподней, а старый знакомый. Разумеется это вызвало недовольство Хадеса, и Персефона поспешила шепнуть мужу, кем она на самом деле является. Выслушав её, изумлённый Хадес уставился на замаскированную Венеру, которая даже дерзнула подмигнуть ему, после чего попросила Персефону указать ей дорогу. Кивнув, Персефона отметила что у неё как раз есть в наличии один подходящий проводник. Спустя некоторое время прибыл и сам проводник, им оказался Харон. Поинтересовавшись у Персефоны, чем он может быть полезен, Харон узнал что от него требуется сохранить в тайне доверенную ему миссию, и пообещав что исполнит этот приказ, он выяснил что от него требуется.

Когда Медуза узнала, что Харон приглашает её принять участие в совместном распитии вина с нимфами, она очень удивилась. Она уже привыкла, что подобные попойки с нимфами устраивает исключительно Феррариус. Когда Харон привёл к ней нимфу, представив её как Дидону, Медуза поразилась, насколько её манеры отличаются от других нимф. Заметив её удивление, Харон тут же пояснил, что эта нимфа из числа бывших богинь. Медуза сразу подумала, что вероятно эта богиня чем нибудь провинилась, из-за чего её и понизили до простой нимфы. Первым же делом Дидона завела разговор о Феррариусе, и Медуза поддержала эту тему, проворчав, что хоть он и имеет скверный характер и постоянно издевается над Юлинасом, тем не менее ему удаётся производить отличное вино, которое поставляется даже во дворец преисподней. Когда речь зашла о Юлинасе, Дидона уточнила, что речь идёт о боге пайзури, Медуза ответила что он является её ближайшим другом. Дидона полюбопытствовала, злится ли бог пайзури на издевательства Феррариуса? Медуза с досадой ответила, что в отличие от неё, Юлинас достаточно терпелив, и лишь посмеивается над этим. Когда Дидона предложила ей сравнить вино на небесах и преисподней, выбрав лучшее, Медуза смутилась, ответив что не может их сравнить, так как она уже довольно давно не была на небесах. Услышав эти слова, Дидона улыбнулась, и заявила что специально захватила с собой небесное вино. Помимо вина, она так же достала странные зёрна, объяснив что вместе с вином они обладают удивительным вкусом. Как только явившиеся прислужницы расставили чаши, Дидона сама налила Медузе вина и угостила принесёнными зёрнами. Медуза попробовала одно из зёрен, которое по вкусу ничем не отличалось от обычных, и запила его вином. Само вино обладало удивительно приятным вкусом. Услышав это, Дидона довольно улыбнулась, и спросила нравится ли Медузе путь вместе с Феррариусом? Нахмурившись, насупившаяся Медуза ответила, что терпеть его не может, из-за невыносимого самодовольства, и привычки за глаза злословить на других богов. Медуза призналась, что когда он при ней злословил на Юлинаса, она не сдержалась и как следует треснула его, после того случая тот даже перестал приносить её жертвенное вино. Понимающе кивнув, Дидона, спросила, что она думает по поводу бога пайзури. Медуза без раздумий ответила, что он отличный парень, и её самый лучший друг. Когда Дидона поинтересовалась, что стало причиной их дружбы, Медуза смутившись ответила, что на то было много причин. Под воздействием вина, Медуза почувствовала как постепенно начал развязываться её язык. После этого Дидона выяснила у неё как бог пайзури смог одолеть богиню варваров, и правда ли, что его брали в плен привязав к шесту? Медуза хмыкнула, подтвердив эту историю, которую она слышала от Юлинаса. Дидоне было интересно, насколько он устойчив к вину, Медуза заверила её, что как и Харону, Юлинасу удавалось переносить все попойки на ногах. Дидона призналась, что господин Марс в свою очередь довольно быстро пьянеет, и его легко вывести из себя, что особенно проблематично из-за его телосложения. Медуза прыснула от смеха, представив себе разбушевавшегося Марса, которого едва ли кто нибудь в силах остановить. Дидона добавила, что напившийся господин Гермес в свою очередь начинает шалить ещё больше прежнего, а господин Аполлон пьёт без каких либо изменений, но после первой же чаши отправляется домой. Сама же госпожа Атэна тоже ничем от него не отличается, холодно и молча пьёт, без единой улыбки, поэтому вряд ли найдётся бог, способный весело провести с ней попойку. Дидона призналась что тоже так думает, и даже считает госпожу Венеру более прекрасной нежели госпожа Атэна, она тут же отметила, что Медуза вероятно тоже придерживается такого же мнения? Услышав эти слова, Медуза неожиданно смутилась, и лишь покачала головой. Дидона с удивлением взглянула на неё, спросив неужели ей нравится госпожа Атэна, или она думает что с ней весело на попойках? «Я думаю, госпожа Атэна...самая красивая» — с трудом выдавила из себя Медуза. Расплывшись с улыбке, Дидона продолжила склонять её, что именно госпожа Венера является самой красивой, ведь даже среди нимф преобладает это мнение. По её словам, среди всем мужских богов нет ни одного, кто не хотел бы оказаться в объятиях госпожи Венеры, и в то же время все они предпочитают сторониться госпожи Атэны, которая совсем не пользуется популярностью среди мужчин. Смутившаяся Медуза продолжала тихо повторять, что придерживается стороны госпожи Атэна, и Дидона поинтересовалась, что же именно в ней привлекает? «Госпожа Атэна более серьёзная. Я была ребёнком, когда говорила что это не так, но я считаю госпожу Атэну более красивой. Госпожа Венера тоже красивая, но...». Дидона тут же напомнила, что именно Атэна превратила её волосы в змей. Услышав это, лицо Медузы исказилось от боли, а Дидона вкрадчиво спросила, разве она не скорбит, и не испытывает к ней ненависти за содеянное? Глаза Медузы наполнились слезами, и Дидона сказала что на её месте она не могла бы себе представить, что первая красавица бросит её в преисподнюю, и с сочувствием посмотрев на Медузу она предположила, что после своего изгнания в преисподнюю, та постоянно плакала. «Почему же ты не ненавидишь её? — удивилась Дидона — Ты ведь на самом деле ненавидишь её? Ты ведь скорбишь? Ты ведь скорбишь, и думаешь, что никто не считает тебя плохой богиней». После этих слов Медуза заплакала: «Но ведь это моя вина... — всхлипнула она — это ведь я сказала дурную вещь...». Дидона воскликнула, неужели она не считает наказание змеиными волосами излишне жестоким? Сквозь слёзы Медуза ответила, что ей пришлось смириться с этим, ведь это была её вина. Немного помолчав, Дидона поинтересовалась, желает ли она отомстить? Медуза лишь покачала головой, и плача воскликнула что лишь желает вернуть свои прежние волосы.
Продолжение